Екатерина Русак - Забытая Атлантида[дилогия ; СИ]

– Зато есть пшеничный хлеб! – сказал обрадовано Энки.

Эрешкигаль взяла в руки пшеничную лепешку, покрутила ее осматривая со всех сторон, но не найдя в ней ничего особенного спросила:

– Что означают твои слова?

– То, – объяснил Энки, – что в это время в Месопотамии еще растет пшеница и ее примерно половина всех зерновых культур.

– А куда она пропала? То есть пропадет? – спросила она и снова взяла в руку лепешку.

– Ее погубит засоленность почв, – объяснил Энки. – Произойдет это не ранее, чем через тысячу двести Больших солнечных кругов. Сейчас она есть на столе у всех, даже у бедняков. Во времена Вавилонского царя Хаммурапи хлеб из пшеничной муки был доступен лишь богатым и зажиточным людям. А ко времени завоевания Вавилона персидским царем Киром, эта культура здесь уже не росла. Сейчас Ирак – пустынная местность с множеством солончаков. Мы же увидели Месопотамию почти в первозданном виде и это замечательно!

– Это когда еще все случится! – сказал Нингишзида. – Мы здесь сейчас, а что произойдет через тысячу Больших солнечных кругов нас не коснется! Давно я не ел настоящего пшеничного хлеба!

***

Нисаба пришла к Нингишзида в дом бога в этот же день под вечер одной из первых. Но не затем, чтобы обнять его после долгой разлуки. Нисаба долгим взглядом посмотрела на Нингишзида и не испытывая никакой робости перед ануннаками, обратилась к нему:

– Зачем ты явился снова из великого низа? Ты ушел в Кур-ну-ги! Ты теперь кто: важный умерший или живущий под солнцем?

– Я твой муж, бог-вестник, посланец богов. Мое имя Нингишзида. Я живущий под солнцем и живущий в Кур-ну-ги.

– Ты не мой муж! – возразила она. – Ты – не бог и Нингишзида – не твое имя!

– Женщина, что ты говоришь такое? Весь Унуг признал, что я – Георг-Нингишзида! – размахивая руками, закричал Георгий. – Только ты одна, которая знает меня лучше других, не хочет видеть во мне бога! Я даже не успел сказать тебе: Я хочу пить, дай мне воды; я голоден, дай мне хлеба поесть; помой мне ноги, постели постель, я хочу спать. Ты говоришь с ануннаком!

– Посмотрите на него! – заявила в ответ Нисаба. – Бог явился! А где ты был раньше?

– Я – Нингишзида! – закричал на нее Георгий. – Ты не понимаешь! В Кур-ну-ги я задержался не по своей воле. Эрешкигаль отпустила меня из Кур-ну-ги на время, что бы я повидал тебя и своего сына, а ты мне проклятья в лицо бросаешь!

– Ты не дал больше радости моему лону! – выкрикнула гневно Нисаба. – Бросил меня одну! Ты мне больше не муж! Любящее сердце – дом строит, ненавидящее сердце – дом ломает.

– Я не виновен в том, что в Унуге прошло столько Больших солнца кругов! Для нас, богов, время идет по-другому.

– Тогда и живи с богами! Зачем ты пришел ко мне, к обычной смертной? Что тебе от меня надо?

– Женщина, ты родила сына от бога и еще недовольна этим? Я хочу посмотреть на него! Покажи мне моего сына.

– Нет его в Унуге. Он недавно уехал в Меллуху. А я давно не жена тебе, муж у меня другой, тамкар из Кулаба, обычный человек земли Двух рек. Он не исчезает внезапно, подобно тебе!

– Ой, женщина, ты слишком шумна! Своим ревом, подобно надоенной корове , ты терзаешь уши мои и уши ануннаков небесных. Как бы тебе не пришлось страдать в Кур-ну-ги. Вот я пожалуюсь на тебя Салсу, мертвых богине и она накажет тебя!

Нисаба открыла рот, чтобы ответить, но осеклась, встретив немигающий взгляд Гекаты.

– О, мой энси[42]! – вскричала Нисаба. – Эта женщина, что рядом с тобой… Это и есть… она?

Нисаба не назвала имя, но Нингишзида понял, что под этим она подразумевала Салсу, имя богини, которой боялись произносить вслух, называя ее всегда иносказательно: Эрешкигаль.

Имя богов преисподней иносказательно называли и другие народы. Как известно, в Древней Греции бога низа земли называли – Аид, что означало невидимый, а римляне называли его Плутон, что означает богатый. Но Греко-римская мифология, оказывается, не знает подлинного имени бога мертвых!

От имени Аид произошло известное каждому человеку нашего времени слово Ад. А о спиральности построения мироздания народная память сохранила выражение – Все круги Ада.

– Она перед тобой, Нисаба! – поиграл бровями Нингишзида. – Я предупреждаю тебя.

– А почему она одета так, как мужчина чужого народа? – пролепетала она, беспомощно опускаясь на каменные плиты пола. Нисаба опустилась на колени и отвесила земной поклон ануннакам.

– Женщина, – важно произнес Нингишзида, умело играя роль посланника богов. – Богиня одевается так, как пожелает. А теперь запомни: если госпожа подземного царства захочет, то ты сможешь получить не только прощение за свои слова, но и заслужить ее милость!

Нисаба снова распростерлась ниц и не поднимаясь, запричитала:

– Передай ей, Нингишзида, говорящий с богами, что я скорблю о своих словах и буду стараться заслужить ее милость…

– Заслужишь, обязательно заслужишь, – пообещал Нингишзида, подмигивая своим друзьям, и в двух-трех словах передал им разговор с Нисабой. При этом мимоходом посоветовал:

– Старайтесь выглядеть как древние идолы. Делайте каменные лица, не давайте волю своим улыбкам.

Эрешкигаль переглянулась с Энки и, несмотря на серьезность ситуации, чуть не рассмеялась. Но она сдержала себя, спрятала улыбку и попыталась придать своему лицу холодно-надменное выражение.

– Пусть она встанет! – сказала Эрешкигаль. – Не хорошо, когда пожилая женщина и твоя жена лежит на каменных плитах холодного пола, Нингишзида!

Нингишзида стрельнул глазами в сторону Эрешкигаль и произнес:

– Владычица мертвых, Эрешкигаль, разрешает тебе подняться, женщина Нисаба. Она больше не сердится на тебя.

Нисаба поднялась с пола и замерла, стараясь не смотреть в сторону Эрешкигаль, опасаясь, что грозная богиня пошлет ей в лицо взгляд смерти.

– Нисаба, где твой брат Ушшум-Анна?

– Он дома, мой господин!

– Пусть он придет сегодня ко мне. Ступай!

– Спешу исполнить твою волю, посланник богов! – ответила Нисаба, отвесила поклон и пятясь задом пошла к дверям.

– Как чудесно у нас все получается! – засмеялась Эрешкигаль.

Нингишзида тоже был доволен. Он был рад, что ему не придется исполнять супружеские обязанности, а напуганная Нисаба не выйдет из повиновения и не сможет навредить ему.

– Да, – произнес он, радостно потирая руки. – Мы теперь перевернем всю цивилизацию Унуга! Быть богом – это, оказывается, очень приятно! И ничего делать нам для этого не надо!

Энки покачал головой:

– Не радуйся, Нингишзида! У нас еще все впереди. Скоро люди потребуют он ануннаков чудеса, и если мы не подтвердим, что мы умеем их творить, то нас погонят отсюда как самозванцев!

– Это мы самозванцы? – возмутился Нингишзида. – Разве ты не Альгант?

– Альгант! – подтвердил Энки. – Но ростины признают меня не как бога, а как человека, который много знает и может. И они правы! Они почитают меня как царя, как их предводителя. Но если разобраться, – я слуга своего народа. Но местное население готово наделить ануннаков сказочными способностями… Да, Нингишзида, если ты не сделаешь нечто такое, что могут боги, то эти люди потеряют в тебя веру. А какие чудеса ты сможешь им показать? Ты же даже не фокусник!

– Ай, ничего! Придумаю, что-нибудь, – не стал унывать Нингишзида. – Нисаба, например, откроет в Унуге школу. Разве это не чудо? Разверну строительство храмов…

– Я умею рисовать, – напомнила Эрешкигаль. – Это можно считать чудом?

– Ну конечно! – Нингишзида светился счастьем. Он подошел к входной двери и вышел за порог. Там он столкнулся с сангу Шу Гирбубу, который стоял у входной двери как страж. Шу Гирбубу, увидев Нингишзида, спросил:

– Мой звездный господин! Ануннаки Энки и Эрешкигаль всем довольны? Нет ли у них каких-нибудь желаний?

– Пока нет! – немного подумав, сообщил Нингишзида и спросил: – Где мой слуга Урабу?

– Он за воротами дома бога, рассказывает всем про ануннаков.

– Кому? – не понял Нингишзида.

– Всем, кто хочет знать о них правду.

– Какую правду? – Нингишзида передернуло от внезапно охватившего его волнения.

– Ты можешь послушать, господин, – предложил сангу. – Я это уже слышал…

Вдвоем с Шу Гирбубу они подошли к деревянным воротам, отделявших дворик дома бога от улочки. Нингишзида прислушался. Голос Урабу был хорошо слышан через кипарисовые ворота. Нингишзида прислушался.

– … я был злым и плохим человеком, – рассказывал Урабу. – И увидел я ануннаков, но в темноте не узнал, что это они. Нас было пять раз по восемь. Мы решили напасть на них и забрать всю добычу себе. Мы окружили их в ночи. Но когда мы подошли ближе, раздался гром и сверкнула яркая молния. Половина наших людей была сожжена ей заживо и они все попадали мертвые. Не успели мы испугаться, как из тьмы ночи появился страшный и огромный ардат-лили. Этот посланец Кур-ну-ги был такой ужасный, что смотреть на него было невозможно! Огромными когтями, свирепый ардат-лили стал рвать на части оставшихся в живых, испуская утробное рычание. Я остался один среди разбросанной человеческой плоти и уже простился с жизнью, когда перед мной появился ануннак Энки и громовым голосом произнес: Жалкий человек! Я отведу тебя на суд к Эрешкигаль! Энки поставил меня перед грозными очами Эрешкигаль…